Появление огромных ярко-синих труб в районе «Красного Октября» местные восприняли настороженно, еще когда пошли первые слухи о проекте. В группе «Соседи. Якиманка, Полянка, Замоскворечье» ГЭС-2, которой эти трубы принадлежат, сравнивали с приземлением SpaceX. А в августе, как только трубы установили, начался холивар — ярко-синий цвет жителям района явно не понравился: «Сколько можно уродовать наш район?», «Ядрено-синий цвет чистоты воздуху не добавляет».
Такой цвет труб — задумка архитектурного бюро итальянца Ренцо Пьяно. Именно он занимается реконструкцией ГЭС-2. Заказчик здания — фонд V-A-C и Леонид Михельсон. Миллиардер очень трепетно относится к проекту (ходит на стройку вместе с Пьяно и с ним же выступает на пресс-конференциях). Так что трубы перекрашивать не собираются.
Тем более что ГЭС-2 уже почти достроили: почти все внутренние помещения готовы. Рабочие готовятся прокладывать коммуникации, запускают лифты и приступают к отделке интерьеров.
ГЭС-2 Михельсон купил в 2014 году. А реконструируют здание уже почти четыре года — сроки открытия несколько раз переносили. Но, кажется, этой осенью новый «дом культуры» все же представят публике.
Зимний дворец строил Растрелли, Архангельский собор в Кремле — Алевиз Фрязин, он же Алоизио Ламберти да Монтиньяна, Успенский собор — Фьораванти, Петропавловский собор в Петербурге — Трезини. А ГЭС-2 реконструировал Ренцо Пьяно, тем самым продолжив традицию итальянских архитекторов в России. Пьяно не привыкать к недовольству публики: самое известное его здание, центр Помпиду, приняли далеко не сразу. Парижане сравнивали его с нефтеперегонным заводом, критиковали выведенные наружу коммуникации. Послужной список Пьяно серьезный: нью-йоркский Таймс-билдинг, лондонский The Shard и центр Помпиду в Париже.
Итальянец несколько раз приезжал в Москву (Антонио и его архитектурное бюро BELVEDERE ARCHITECTURE (BA) выступает в роли ответственного партнера проекта). Но непосредственно проект вели архитекторы франко-итальянского бюро Renzo Piano Building Workshop (RPBW) — Антонио Бельведере, Мэттью Даубах и Анна Прокудина.
Именно Анна была главным мостиком между европейскими архитекторами и российской действительностью. При этом последние несколько лет до начала реконструкции ГЭС-2 Прокудина жила в Европе — для нее возвращение в Россию было «интересным опытом»: «Мне пришлось быть посредником, переводчиком и дипломатом, решать проблемы по дедлайнам и в то же время продолжать креативить».
Сидя в местной березовой роще, Анна до сих пор удивляется, что проект воплотился в реальность: периодически изящные планы европейских архитекторов чуть не рушились о российские нормы — в таких случаях на помощь приходили местные коллеги, например архбюро «Апекс»: «Они занимались непосредственно бумажной работой, делали так, чтобы все функционировало с точки зрения закона».
«Своды»
С начала стройки до установки декоративных заборов прошло почти четыре года. Тогда основное здание ГЭС-2 загораживали разные пристройки и заборы: «Не было видно даже внешних декораций, — рассказывает архитектор Мэттью Даубах. — Так что сперва мы изучили оригинальные чертежи здания и его старые фотографии, чтобы понять изначальный замысел». Когда от окружавшей ГЭС шелухи избавились, нашли удивительные вещи: например, в одном из подвалов соседних домов обнаружились старинные своды — их построил в 1868 году купец Смирнов, чтобы хранить там водку.
Изначально все окружающие постройки планировали снести, но своды оставили — теперь там будут художественные мастерские: пекарня, 3D-печать, керамика, шелкография и другие. Каждый свод — помещение площадью около 60 квадратных метров. Всего в «Сводах» два этажа, один из них подземный. Попасть в краснокирпичный дом можно как с улицы, так и прямо из ГЭС — оттуда с парковки ведет подземный ход.
Основное здание
Если посмотреть на фотографии начала XX века, это очень эклектичное здание: «Здание уже было совокупностью разных противоречащих друг другу элементов: классические орнаменты, стальной индустриальный язык, почти что религиозный объем, и все это заставлено фабричным оборудованием», — рассказывает Даубах. Казалось бы, повсеместная эклектика (посмотрите на колокольню над правым флигелем, а затем на металлические балки — наследие Шухова) должна была помешать архитекторам. Но оказалось, что вся эта мешанина — или пастиш, как говорит Даубах, — дает лишь больше свободы: «Если бы здание было неэластичным, с твердо обозначенным стилем, у нас бы не было возможности его изучать. Было бы сложнее придумывать новые элементы, адаптировать здание к современному использованию, не подрывая согласованность существующего объекта. ГЭС-2 — здание, которое бы никогда не построили в наши дни. Так что это гигантская привилегия — поработать с чем-то подобным».
Архитекторы подошли максимально бережно к вопросу сохранения оригинального облика ГЭС-2. При возможности старые элементы старались не заменять. Например, чинили оригинальные шуховские фермы (стержневая система, из которой сделана крыша): «Это изящные, ажурные, красивейшие конструкции, в них чувствуется рука мастера, и, их, конечно, требовалось сохранить, усилить», — рассказывает Прокудина. При этом не было задачи заново воспроизводить старые фермы. Наоборот, архитекторы и инженеры добавляли новые элементы — затягивающие углы, распорки, — чтобы усилить конструкцию. «Получилась ювелирная работа, и это уникальный случай — в Европе бы никто не согласился этим заниматься из-за соотношения стоимости и производства», — добавляет Прокудина, семь лет проработавшая во Франции.
За все время стройки здание не теряло своей изначальной формы. Потому что его фактически поставили на ножки — ГЭС-2 гигантским куполом висела над стройкой. На прозрачную стеклянную крышу установили солнечные батареи — обещают, что они будут обеспечивать до 10 % электроэнергии, необходимой зданию. Но главная функция стеклянной крыши — это, разумеется, свет (который Пьяно называет строительным материалом — наравне с металлом и бетоном).
Конструкция ГЭС-2 чем-то напоминает Киевский вокзал, дебаркадер которого также проектировал Шухов, только вместо перрона здесь «Проспект» — так называют основной проход через здание (ходить по нему сможет кто угодно — ГЭС-2 собираются сделать открытой для прохожих). Была и другая отсылка — католический собор, что также подмечали архитекторы.
Чтобы сохранить 100-метровый неф открытым, все помещения расположили вдоль него, либо в ризалитах — так называются части здания, выступающие за основную линию фасада. На первом этаже в основном проходные помещения: кафе, магазин, открытые места для встреч и вестибюль. Этажом выше — все так же вдоль проспекта — два пространства для галерей. Рядом с ними — библиотека и классы для занятий.
Все этажи опоясывают изящные металлические лестницы и ограждения — те самые, которые было сложно согласовать. В том же стиле сделаны и будто висящие над «Проспектом» площадки — или остановки, как называют их в плане здания. На них также планируют проводить перформансы и репетиции — напротив некоторых даже сделали небольшие трибуны.
Левый ризалит почти целиком отдан под ресторан, а в правом будут резиденции участников международных программ — шесть студий и общая гостиная. На третьем этаже, прямо под крышей, сделают офисы для сотрудников V-A-C. Над правым ризалитом, почти вплотную к кинотеатру «Ударник», возвышается часовня — она была частью первоначального ансамбля ГЭС, но в советское время ее снесли. Помимо своей основной функции, часовня архитектурно рифмовалась с Водовзводной башней Кремля, пока не построили Дом на набережной: «У нас не стоял вопрос, строить ли ее заново. Это важнейший элемент всего ансамбля, единство которого мы хотели восстановить. И это не выглядит новоделом», — объясняет Прокудина.
Подземные этажи и актовый зал
Но объемов уже существующего здания для всех нужд не хватало. Достраивать этажи было нельзя — изменился бы первоначальный облик здания. Поэтому начали копать вниз. Минусовой этаж получился один — копать глубже помешала вода (как-никак ГЭС-2 находится на острове). Ходят слухи, что докопали и до метро-2 — дальше постучали снизу и попросили прекратить работы. Так или иначе один подземный этаж получился — на нем располагаются основные залы для экспозиции.
Впрочем, помещения универсальны, использовать их можно как угодно — вариативность была одной из базовых установок заказчика (то есть V-A-C) архитекторам: «В „Насосной“ на минус первом этаже можно проводить выставки — там есть возможность контролировать влажность и температуру, что важно для картин, а можно устраивать рейвы на полторы тысячи человек», — рассказывает Мэттью Даубах. «Насосная» — подземная площадка, расположенная под фронтальным зданием, то есть ближе к набережной. Гигантское бетонное помещение под землей почти никак не декорировано — для рейвов этого и не надо, а в случае с выставками кураторы сами займутся оформлением.
На этом подземные этажи не заканчиваются: в противоположной от «Насосной» стороне построили парковку на 212 машин. Но самое удивительное в ней не это, а неровный, словно жидкий потолок — будто вас затопили соседи сверху. Все просто — по ту сторону потолка, то есть на улице, высажена березовая роща. Склон уходит наверх — становится выше и потолок, отсюда такая волнообразная форма.
Еще один способ увеличить объемы здания — пристройки. Работу с ними вели максимально аккуратно, учитывая, оригинальный облик ГЭС. В итоге пристройка получилась всего одна — актовый зал, объемный куб, выходящий в сторону рощи из дальнего торца здания (то есть ближе к Дому на набережной). Архитекторы называют его «проектом в проекте»: «Функционально он независим, у него своя система кондиционирования и внутренняя кухня.
Актовый зал органично вписался в общий ансамбль — получился диалог старого и нового». Зал — самое легко трансформируемое помещение во всей ГЭС-2. Сиденья складываются, сцена опускается и поднимается, а большое окно, выходящее в сторону рощи, превращается в экран — здесь будут устраивать кинопоказы, концерты, лекции и перформансы.
Березовая роща
У рощи, которая видна из актового зала, несколько функций: создать небольшое пространства для прогулок, а также визуально отделить ГЭС-2 от нависающего рядом храма Христа Спасителя. Небольшая роща выглядит безупречно: деревья долго подбирали по виду и размеру — искали их в десятках питомников Подмосковья. Проектом высадки простой русской рощи занималось парижское бюро Michel Desvigne Paysagiste — оно много лет сотрудничало с Ренцо Пьяно и обустраивало десятки изысканных садов по всему миру.
Рощу планируют сделать открытой для всех. Сами архитекторы не боятся наплыва публики: «Люди не должны привыкать к оградам, они должны учиться принимать новое. Это происходит само собой, когда в городе появляется что-то свежее. Посмотрите на пример Хохловской площади! Очень плохо, что ее обнесли забором. Если можете написать, чтобы мэр заметил и убрал этот забор, это будет прекрасно», — подытоживает Анна. Кажется, у рощи будет чуть больше шансов на сохранение — не от вандалов, но от городских властей, ведь ГЭС-2 — частная территория. Впрочем, на ночь рощу все же планируют закрывать.
Синие трубы
И все-таки главный вопрос — почему восстановленные по оригинальному проекту архитектора Башкирова трубы покрасили в синий цвет? Мы задали его Мэттью Даубаху, одному из ведущих архитекторов ГЭС-2:
«Я бы соврал, если бы не признал, что в этом была доля провокации. Но нам была необходима новая семиотическая репрезентация труб — чтобы они отличались от всех других труб и это считывалось. Ведь наши трубы не выпускают дым, а, наоборот, очищают воздух. Мы называем их трубами, но, по сути, это даже не трубы, а легкие, через которые здание дышит. И мы искали цвет, который бы это символизировал — чтобы люди визуально считывали эту новую функцию.
Помимо этого, мы много раз анализировали цветовую палитру Москвы и района вокруг ГЭС. И этот район полон цветов — от пастельных до того самого синего, который встречается и в церквях, и на автобусах. Так что это вполне подходящий цвет и для труб. Ну и, конечно, мы вдохновлялись Ивом Кляйном с его знаменитым синим цветом.
Вообще мне кажется, что цвет и композиция — это очень субъективные вещи. Я думаю, что наш цвет весьма харизматичный — сложно назвать его нейтральным выбором. Люди будут на него реагировать: кому-то он покажется странным, кого-то и вовсе собьет с толку. Мне кажется, так было бы с любым цветом, кроме серого — не важно, красным или синим. И это нормально. Вещи, которые провоцируют у людей сильную реакцию, особенно в городском контексте, поначалу не признают. Но потом они постепенно становятся его частью, их принимают и радуются им.
Мы в бюро не хотим слишком часто прибегать к самоцитатам, но одна из наших фишек — выделять элементы здания, которые несут специальные функции. Тот же Помпиду — отличный пример: все функциональные системы здания окрашены в разные цвета. Появляется некий цветовой язык, по которому сразу можно понять, за что отвечают части здания. Например, элементы Помпиду, отвечающие за движение, выкрашены в красный цвет. А трубы ГЭС-2 мы покрасили в синий и внутри, и снаружи здания. Конечно, не вся вентиляционная система окрашена в синий. Трубы, откуда поступает очищенный воздух, мы оставили белыми, ведь нам нужно было сделать пространство для искусства нейтральным. А цветные трубы перетягивали бы на себя слишком много внимания».
Дом культуры
ГЭС-2 — не музей, а «дом культуры», настаивают представители фонда V-A-C. На недавнем Moscow Urban Forum директор фонда Тереза Мавика пояснила, что одна из главных задач институции — убрать барьер между зрителями и искусством: «Мы хотим, чтобы публика чувствовала себя дома. Поэтому дом культуры». На вопрос, на какую возрастную аудиторию рассчитана ГЭС-2, Тереза уклончиво ответила: «Давайте попробуем жить вместе. Давайте попробуем не создавать разделения».
В этом плане интересно, как сработает ориентация на глобализацию — кураторской программой в ГЭС-2 занимается еще один итальянский специалист, Франческо Манакорда. Первый сезон (длиной в четыре месяца — именно так будет устроена культурная программа) открывает уже выступавший в Театре Маяковского исландец Рагнар Кьяртанссон.
«По поводу разделения — это очень важно. Разделение сидит у нас в голове. Если мы сможем это преодолеть… Внутри ГЭС-2 есть магазин, кинотеатр, парковка — все, что может каким-то образом привлекать людей. А когда они уже будут там, нашей задачей будет сделать так, чтобы они вернулись», — говорит Тереза Мавика.
Впрочем, V-A-C не первый день пытается сгладить границу между искусством и людьми, казалось бы, к нему не готовыми. Одно уже ясно: набережную, выстроенную перед ГЭС-2, самый понятный объект из всего ансамбля, приняли уже сейчас: в летние месяцы здесь яблоку негде упасть. «Мы не хотели ограждать спуск к воде, но нам пришлось соблюсти ограничения безопасности, — рассказывает Мэттью Даубах. — Все равно набережная классно работает как открытое общественное пространство — здесь можно присесть с книжкой, выпить кофе или пива». Правда, он не знает, что за банку пива в центре вас задержат полицейские.
Иногда сложно отделаться от мысли, что вся история с ГЭС-2 напоминает эпизод сериала «Великая». В нем прибывшая из Германии императрица отправляется на фронт воодушевить русских солдат. Выйдя из кареты в пышном платье, она аккуратно ступает меж луж, видит окровавленного безрукого солдата, валяющегося в грязи, и протягивает ему кусочек макарона. «Спасибо, императрица», — отвечает он.
Если Вам хочется быть поближе к прекрасной ГЭС-2 и иметь возможность наслаждаться чашечкой кофе в берёзовой роще после выставки, мы подобрали Вам самые классные и комфортабельные ЖК, из которых до Болотной набережной будет рукой подать: